САМЫЙ СЕКРЕТНЫЙ АЭРОДРОМ (По материалам Л. Вяткина)

Во времена Сталина лица, назначаемые на должность начальника Ходынского аэродрома (впоследствии переименованного в Центральный аэродром им. М. В. Фрунзе), проходили особую проверку. Сам аэродром входил в список особо важных объектов Москвы, работал в режиме «высокой секретности» и усиленно охранялся НКВД. Пройти туда можно было только по особым пропускам…

Впрочем, следует заметить, что на Ходынке «государственные секреты особой важности», действительно, были в виде опытных самолётов новейших конструкций. Рядом располагались конструкторские бюро, которые со временем обрели мировую славу: КБ Туполева, Ильюшина, Сухого, Поликарпова и др., которые самоотверженно и напряжённо работали многие годы над созданием военных и гражданских самолётов, воплощая в жизнь броский лозунг: «Трудовой народ, строй воздушный флот!» Впоследствии аэродром был награждён орденом Красного Знамени, — случай, пожалуй, единственный в своём роде, который красноречиво говорит о том, какое большое значение правительство придавало Ходынскому аэродрому.

Конечно, аэродром наградили не случайно. Он был расположен почти в центре столицы и очень удобен для правительственных перелётов. Сталин в сопровождении охраны выезжал из Кремля и уже через 15–20 минут оказывался у самолёта, готового к вылету.

Иногда члены правительства совершали полёты почти рекордные, как это было в 1942 году с перелётом В. М. Молотова в Англию на тяжёлом бомбардировщике Пе-8. Предстояли очень важные переговоры, касавшиеся поставок вооружения. Молотов прилетел в Лондон, облачённый в меховой лётный костюм, шлемофон, с портфелем под мышкой и… при старомодном пенсне, чем изрядно удивил английских дипломатов, привыкших к традиционным фракам и цилиндрам.

С началом Великой Отечественной войны Ходынский аэродром прикрывал с воздуха авиаполк особого назначения и группа истребителей МиГ-3, которая состояла целиком из прославленных лётчиков-испытателей под командованием подполковника Василия Андреевича Степанчёнка.

С Ходынского аэродрома постоянно отправлялись на фронты представители Ставки Верховного Главнокомандования — маршалы Г. К. Жуков, А. М. Василевский, генерал А. И. Антонов, адмирал Н. Г. Кузнецов. Видела Ходынка и государственных деятелей высшего ранга: премьер-министра Уинстона Черчилля, министра иностранных дел Великобритании Энтони Идена, личного представителя президента США господина Г. Гопкинса и главу правительства «Сражающейся Франции» генерала Шарля де Голля.

Сохранились кадры кинохроники 1941 года: Черчилль обходит плотный строй солдат почётного караула, выстроенного на плитах рулёжной полосы, внимательно всматриваясь в лица, среди которых был и начинающий поэт Владимир Солоухин.

Германское командование, конечно, знало расположение особо важного аэродрома. В 1930-е годы на него много раз садились немецкие лётчики люфтваффе, обслуживающие пассажирскую авиалинию Берлин — Москва. Неоднократно с очередным визитом прилетал Риббентроп на переговоры со Сталиным.

С началом войны Ходынский аэродром исчез! Он был так искусно закамуфлирован, что с воздуха его почти невозможно было обнаружить.

Бывший начальник аэродрома полковник Л. Е. Кузнецов вспоминал: «Прежде тысячи огней освещали аэродром по ночам, теперь же он был погружён в беспроглядный мрак ночи и тщательно замаскирован. Взлётно-посадочная полоса и рулёжные дорожки были закрашены под цвет окружающей местности. На самом лётном поле сделали ложные овраги, насыпи, даже огороды. Вокруг границы лётного поля построили фанерные домики с фальшивыми окнами, замаскировали ангары, все самолёты покрыли маскировочными сетками. От московских институтов и техникумов ежедневно выделялось 500–700 студентов для выполнения только маскировочных работ, и при их помощи удалось составить искусный колер и закрасить всю взлётно-посадочную полосу и примыкающие к ней рулёжки и постройки на площади свыше одного миллиона квадратных метров. Они же вырыли и капониры для самолётов… Нам хорошо помогали видные архитекторы столицы: академик Алабян, архитектор Заславский…»

Вражеская авиация много раз пыталась нанести бомбовые удары по аэродрому, стремясь вывести его из строя. Документы той поры свидетельствуют, что всего на Ходынское поле было сброшено 60 фугасных авиабомб калибром до 500 килограммов и около 3000 зажигательных.

Одна «пятисотка» попала на бетонку взлётно-посадочной полосы, образовав воронку глубиной 7 м и диаметром 20 м. Те же студенты вместе с авиаторами в течение ночи засыпали её щебёнкой, утрамбовали и забетонировали воронку так, что к утру от неё не осталось и следа.

Тем не менее боевые потери были. В один из налётов был уничтожен самолёт У-2. В него попала «зажигалка», и он сгорел в несколько минут, как спичка. В то время на аэродроме было сосредоточено около четырёхсот единиц авиатехники, базировались 120-й, 41-й и 11-й истребительные авиаполки, неустанно отражавшие налёты противника. Рейхсмаршал Герман Геринг лично руководил планированием и нанесением бомбардировочных ударов по Москве. Это были невиданные по интенсивности налёты. Только за октябрь 1941 года его авиация совершила 2050 вылетов на Москву!

Не умаляя заслуг зенитной артиллерии и аэростатов заграждения, можно сказать, что уже тогда наша столица могла превратиться в груду развалин, повторив судьбу Ковентри. Этого не произошло лишь потому, что вышеупомянутые авиаполки были укомплектованы настоящими асами, мастерами воздушного боя, умевшими сбивать противника даже из перевёрнутого положения.

Немаловажно и то, что в случае необходимости многие лётчики готовы были идти на таран, как это сделал Виктор Талалихин. Поэтому к Москве в октябре 1941 года смогли прорваться лишь 12 вражеских самолётов. Один «хейнкель» сбросил бомбу в районе Старой площади. Видимо, это был опытный лётчик люфтваффе, хорошо знавший Москву. Так как бомба попала в здание ЦК, то об этом немедленно было доложено Сталину. Он приказал усилить авиацию, дабы защитить Москву с воздуха.

На Ходынский аэродром срочно перебазировались шесть истребительных авиаполков, один ближнебомбардировочный полк, авиаполк особого назначения, отдельная авиаэскадрилья связи, специальная группа перехватчиков истребителей МиГ-3, полк штурмовиков…

И надо сказать, эти экстренные меры возымели своё действие. В октябре 1941 года лётчики-истребители, летевшие на МиГ-3 с боевого задания из-за линии фронта на бреющем полёте и хорошо изучившие окрестности Москвы, с удивлением обнаружили, что путь на Москву открыт. Они не увидели ни одной воинской части с этого направления, о чём немедленно доложили командованию.

Столь тревожная и важная информация оказалась у Берии. Он приказал проверить донесение лётчиков (на чём было потеряно драгоценное время), и только когда специально посланная пара истребителей подтвердила сей факт, последовал доклад Сталину.

На прикрытие опасного участка были посланы кремлёвские курсанты, которые в ходе неравного боя погибли. Однако Москва была спасена, и «брешь» заделана срочно присланными частями. Тогда в октябре 1941 года положение на фронте создалось настолько угрожающее, что маршал Георгий Жуков признавался в своих мемуарах (единственный из всех маршалов!), что в этот период нависла реальная угроза сдачи Москвы.

Жуков решительно настоял на том, чтобы Сталин всегда был в Кремле и чтобы люди об этом знали. И Сталин остался. Однако на Ходынском аэродроме в особом капонире стоял готовый к вылету личный самолёт вождя.